Андрей Белянин
Ааргх
До чего же занимательная литература! Я взял труп за шиворот и двумя пальцами забросил его под лавку. Свой нож из спины этого ненормального можно забрать и позднее, вряд ли на него кто-то всерьёз позарится…
Хозяин здешней харчевни, бывший наёмник Трувор, друг моего отца, знает меня не первый год, а потому глупых вопросов не задаёт и с воспитательными нотациями не лезет. Вот счета он мне выписывает — будь здоров! Барыга какой-то, дерёт с почти что родственника, как с титулованного лорда из богатой провинции. А мне, между прочим, и книжку дочитать некогда…
«Ааргхи — немногочисленный народ, проживающий на северной окраине Империи. Они отличаются высоким ростом, чудовищной силой, отталкивающей внешностью и полным отсутствием элементарных манер. Неотёсанный ааргх абсолютно неуправляем, кровожаден и подвержен необузданным страстям…»
— Хм, ну… где-то как-то в чём-то…— буркнул я себе под нос, бросая косой взгляд в сторону входной двери. В неё как раз протискивались двое массивных ребят с выразительными, как булыжник, лицами. Судя по немаленьким клинкам и чистенькой одёжке, наверняка чьи-то телохранители. Лучше б были просто наёмниками, наш герцог вечно с кем-то подвоёвывает, и народу в Приграничье толчётся много. Лучше — это в том смысле, что «бойцы удачи» — люди тёртые и со мной обычно не связываются, а вот телохранители… Я попытался вновь углубиться в чтение, познавательная книженция!
«Сами ааргхи живут кланами, в пещерах или небольших деревнях, они прирождённые охотники и воины. В большие города попадают редко, на государственную службу идут неохотно, потому что не ценят ни деньги, ни карьеру. Их примитивный ум не способен к созиданию, высокое искусство и философские науки могут довести взрослого ааргха до ярости. А ярость их не поддаётся описанию…»
Вот тут в самую точку! Я вспомнил своего дядюшку Орна, который на площади перед императорским дворцом вышиб дух из одного чересчур умного офицера, громко назвавшего его вооружение «альтернативно-эклектическим раритетом»… И, кстати, правильно! Длинные фразы заставляют задумываться, был ли это намёк, похвала или, наоборот, завуалированное оскорбление. Мир полон простых, внятных и удобных к применению слов, зачем добровольно усложнять себе действительность?!
Быть может, в силу этого один ааргх в бою стоит десятка опытных рубак уже хотя бы потому, что не тратит время на громоздкие боевые кличи и дурацкие вопросы типа «Я вас не сильно задел?» или «Вы точно намерены меня убить?» Хорош был бы я, к примеру, вежливо уточняющий вон хоть у того самоубийцы под столом: «Вам не очень мешает мой нож в спине?» Кстати, дочитав, не забыть забрать нож…
«Ааргхи едят руками, пьют, не зная меры, но не пьянеют, ибо пьяного ааргха ещё никто не видел. Они по-своему верны слову и могут быть наняты для охраны караванных путей. Однако нанимателю стоит помнить о нескольких обязательных пунктах: 1) никогда не обманывайте ааргха; 2) никогда не шутите с ааргхом. Ибо эти человекоподобные чудища напрочь лишены чувства юмора…»
— Вот сволочь! — Я возмущённо прихлопнул страницу ладонью. В харчевне мгновенно повисла безрадостная тишина. Молодой блондинистый господин, вошедший вслед за телохранителями, медленно повернул голову в мою сторону. Упс… кто-то опять понял меня неправильно. Всё зло от книг… это точно…
— Что эта грязная скотина делает в трактире? Я думал, в приличные заведения не пускают всякий сброд!
Ну вот, начинается…
— Это он не о вас, молодой лендлорд,— устало покачал головой Трувор. Как я его понимаю. Последний ремонт здесь делали всего неделю назад, когда гвардейцы нашего герцога решили примерить мой килт мне же на голову. Трупов тогда не было, только инвалиды, но у этого дворянчика целых два (!) телохранителя, и ему явно не терпится испытать их в деле…
— А почему он вообще смеет повышать голос в моём присутствии?! У нас в императорской столице давно не принято миндальничать с представителями расовых меньшинств…
Ах, он ещё и столичный… Тем более непонятно, зачем припёрся в нашу глушь. Наводить свои порядки? Но ведь самое обидное, что встать, извиниться и уйти от этих идиотов подальше мне нельзя! Я же ааргх! Прирождённый воин, кровожаден, неуправляем в ярости и всё такое… как в книжке написано.
— Закон запрещает драки и дуэли,— сделал последнюю попытку владелец заведения.
— Дуэль — это привилегия людей благородных,— наставительно отметил господинчик, бросая на стойку золотую монету.— А драки не будет, мои парни лишь освежат воздух в вашей милой ресторации… И сделают это быстро!
Старина Трувор взял деньги и, отворачиваясь, пожал плечами. Хороший знак, значит, за всё уплачено. И потом, мне ведь, в конце концов, совсем не обязательно их убивать?! Можно просто кинуть об стенку… Собственно, так я и сделал.
Самый шустрый из служак был либо глуп, либо недостаточно образован (в принципе, оба этих качества просто необходимы при приёме на такую работу), поэтому подошёл ко мне и начал с вопросов. Ну, сами знаете, типичный лексикон телохранителей: «Чего расселся? Почему не подстрижен? Где маникюр? Когда в последний раз умывался?» и так далее… Он лишь на минуточку запнулся — об свежий труп у меня под ногами. Ещё, помнится, успел сделать удивлённое лицо, и…
Вот эту его заминку я решительно использовал — демонстративно, не отрываясь от чтения, сгрёб парня за поясной ремень и, раскачав над головой, одним движением кисти запустил в дверь!
Кстати, не попал, что редкость… В смысле не попал им в дверной проём, этот идиот не вовремя взмахнул руками и, изменив траекторию собственного полёта, предпочёл вписаться головой в косяк. В принципе, не страшно, косяки в харчевне дубовые, да и башка у зеваки явно тоже… Но вот второй телохранитель, тоскливо зыркнув в сторону вскинувшего бровки хозяина, потянулся за мечом…
— Это ааргх,— честно попытался предупредить его кто-то из завсегдатаев.
— Ха, да я этих ааргхов на чём только не вертел.— Он лихо изобразил в воздухе причудливую вязь молниеносных ударов, уподобившись сбрендившей ветряной мельнице. Мне понравилось. Я даже ему поаплодировал и кинул мелкую монетку к ногам. Любой умный человек сказал бы спасибо и ушёл, правда? Этому чурбану мозгов не хватило…
Видя, что я вернулся к книге, он заревел дурным голосом и кинулся меня рубить. Не отрываясь от чтения, я поднял левой рукой свободный столик и просто прихлопнул героя сверху, как вооружённую муху. Сразу стало очень тихо… Причём, знаете, хорошая такая тишина, раздумчивая, неторопливая, настраивающая на мысли о вечном…
— Но… ааргхи же неграмотные! — возмущённо взвыл кудрявый дворянчик.
Не поднимая глаз, я мысленно прикинул расстояние до этого всезнающего субъекта. В принципе, если запущу соседним табуретом (вместе с тем, кто на нём сидит), то вроде бы… Нет, пожалуй, нет, при неудачном рикошете можно задеть стойку с бутылками, а такого мне даже Трувор не простит. Ссориться же с ним не в моих и не в его интересах. Я плачу по счетам всегда, это раз. И не во всякой харчевне тебе дадут спокойно почитать умную книгу, это два. Серьёзную литературу по-любому трудно достать, так что с энциклопедией мне крупно повезло…
— Эй, десять золотых тому, кто уложит ааргха! — Тот же голосок, так же дрожащий, но теперь от обиды и возбуждения. В здешнем заведении дураков мало, Приграничье всё-таки, но алкоголь вкупе с такими деньжищами вполне могут прельстить пару-тройку болванов.
И правда, несколько мужиков, особо храбрых (или нетрезвых?), осторожно поднялись из-за своих столов. Сегодня точно не мой день, может, стоило проверить гороскоп на неделю? Порычать, что ли…
— Я — ааргх! А он — один, без телохранителей и с деньгами…
В зале снова образовалась удивительная по своей энергетической насыщенности тишина. На её обманчиво беззвучном фоне громогласно вопиял один вопрос — на фига нам гасить ааргха, когда есть благороднорожденный балбес, уже без охраны, зато набитый бросовым золотом и, самое главное, на таком далёком расстоянии от судебных исполнителей императорской столицы?
Собственно, и вопрос-то, как говорится, по сути был чисто риторическим. Два плюс два у нас даже самые дремучие наёмники в полчаса на пальцах складывают. Истеричный визг молодого господина стих крайне быстро…
— Тебе лучше уйти, пока на улице хорошая погода.— К моему столику решительно подошёл Трувор, мрачный, как пиратское судно.
— Гр-р-р,— приветливо ответил я.
— Что б тебя разодрало, уж со мной-то не надо притворяться.— Он больно ткнул меня пальцем в лоб.— Если бы твой отец при битве при Транфальгарском проливе не вытащил меня из горящей башни, ноги бы твоей в моей харчевне не было! Я терплю твои выходки третий год лишь из уважения к его светлой памяти и не хочу…
— Терять лицензию, нарываться на неприятности, связываться с законом,— терпеливо продолжил я.— Всё, всё, дядя Трувор, уже ухожу…
— И вот ещё, мальчик мой.— Старик наклонился, по-родственному заглядывая мне в глаза.— Ради всего святого, не забывай, что ты ааргх, и веди себя соответственно.
— Рычать и тупить?
— А что делать, Малыш, людям так привычнее…
— Дядя Трувор, не называйте меня так, это мама придумала. А за книжку спасибо, я с собой заберу. И это… тот человек ударил меня первым, все видели,— на всякий случай напомнил я.
— Ага,— подтвердил хозяин, с трудом вытаскивая мой нож из спины уже порядком всем надоевшего трупа.— Только его клинок почему-то сломался от удара тебе в бок, а твой нет…
— Этому есть минимум два логичных объяснения. Во-первых, бить надо не в рёбра, а под ребро. Во-вторых, никогда нельзя экономить на качестве стали. Покупая боевой нож по стоимости деревянной зубочистки, будь готов к тому, что тебя надуют. К тому же там охранные руны у рукояти, то есть несчастный обращался к колдунам, а значит, он идиот втройне…
— Гром и бесы, только вот не надо опять рассуждать как на собеседовании при вступлении в Императорский университет — тебя не поймут! — вновь всплеснул руками друг моего отца.— Ты же ааргх, неужели так трудно немного притвориться?! Сюда, между прочим, заходят разные подозрительные личности…
— Гр-р-р,— послушно кивнул я. Он прав, образованный ааргх штука попросту недопустимая. Донесут властям, а потом сожгут всем миром и будут считать, что поступили правильно. Пойду-ка я на свежий воздух…
Да, погодка на дворе и впрямь стояла великолепная. Начало лета, весенняя грязь подсохла, свежая зелень лезла изо всех щелей, солнышко ещё только ласково слепило. Через месяц-другой на Южных пустошах оно будет выжигать глаза…
Со стороны Имперского тракта в наше Приграничье потянулись первые редкие обозы, но торговля оживает быстро, так что самое время наняться к кому-нибудь на службу. Ведь ааргхи — самые лучшие в мире охранники караванов, так вроде было написано? Хотел бы я повидать этого далёкого автора, интересно, он только про нас так много «знает» или о других народах тоже весьма сведущ.
— Ааргх, ааргх, п… жалста, не броса…— едва слышным полушёпотом окликнул меня кто-то за спиной. А ведь очень знакомый голосок, если вдуматься. Только раньше он звучал в иной тональности, более повелительной, что ли…
— Гр-р-р! — как можно агрессивнее обернулся я. От моего рыка с крыш вспорхнули воробьи и хотя бы одна амбарная мышь наверняка упала в обморок. Я долго тренировался, но у папы это всегда получалось круче — от его рёва строевые мамонты герцога хватались хоботом за сердце, сам видел.
— Не убива-ай… меня, животное.— Передо мной рухнул на колени тот недалёкий молоденький дворянчик, что докопался до моего чтения в харчевне.
— Жи-вот-но-е?! — медленно переспросил я, тихо обалдевая от его непроходимой тупости. Вот так, прямым текстом, назвать ааргха в лицо животным и подписать себе приговор даже без отсрочки исполнения… способен лишь бурый самоубийца или законченный псих! Думаю, скорее второе.
Тогда ну его, я стукнутых на голову второй раз не обижаю, мама говорила, что это не совсем этично… Я бегло огляделся, не видел ли кто моего позора, и быстро зашагал по дороге.
— Погоди,— опять раздалось сзади.— Ты что, правда, меня не убьёшь?
Я ускорил шаг. Больной, совсем больной, ещё подхватишь от него чего-нибудь каплевидно-вирусное…
— Но ты же ааргх! — Настырный аристократ вцепился обеими руками в ножны моего меча и успешно прокатился несколько шагов, пока я понял, что там прилипло. Прости, мама, я вынужден его убить, он очень просит.
— Чего надо?! — Я остановился, поймал идиота за тонкую ножку и, перевернув, поднял на уровень глаз.
Он был абсолютно голый, с умеренным количеством ссадин и синяков. Кстати, то, что паренька только раздели и обобрали — это неслыханная удача! О харчевне Трувора ходят разные слухи, маменькиным сынкам там просто не место, их съедают в пять минут, причём порой отнюдь не в аллегорическом смысле. Да, да, чёрные орки заглядывают и к нам…
— Ну?! — Я вовремя вспомнил, кто я таков, и показал клыки. У нас они вдвое крупнее, чем у обычного человека, то есть впечатление производят.
— Мне надо… Я хочу тебя…
— ????
— …тебя нанять!
Ой-ё… Я разжал пальцы и быстро вытер ладонь о поношенный килт. Голый, битый, слабоумный, без гроша за душой, а туда же… Но этот наглец быстро встал, подбоченился и голосом, исполненным самомнения, возвестил:
— Да будет тебе ведомо, ааргх, что я потомок одного из древнейших родов Империи! И выполняю в ваших землях секретную миссию. Ты поможешь мне!
— Гр-р-р,— напомнил я.
— Ах да, извини. Сейчас повторю словами, понятными даже такому существу, как ты…— Он перевёл дух и добил меня окончательно: — Я есть твоя господина! Ты есть мой слуга! Я — велеть, ты — делать! Я — платить и называть хорошим. Ты — всё понять?
— Упс…
— Упс?! То есть да? Итак, сначала я велеть…— Больше он ничего не успел сказать. Терпение не числится у ааргхов среди добродетелей, и я вряд ли исключение в этом плане.
Одним взмахом руки я подсадил его на одинокую сосну у дороги. Хорошо подсадил, эдак на двойную высоту моего роста. Он там так смешно прилип к смолистому стволу, умильно открывая и закрывая ротик, что я бы даже посмеялся, будь у ааргхов чувство юмора. Но энциклопедия твёрдо говорит, что его у нас нет…
Тем временем из-за поворота застучали конские копыта, и трое всадников в походном снаряжении взяли меня в плотное кольцо. Неулыбчивые ребята, судя по чёрным плащам, доспеху и оружию,— вполне опытные вояки. Но, что самое неприятное,— за спиной одного из них сидел телохранитель, тот самый, который неаккуратно ушиб себя головой об косяк.
— Это он? — указывая на меня плетью, спросил самый старший из воинов, на его запястье сверкнула красная лента. Телохранитель сумрачно кивнул. Может, они все его родственники и набежали мне мстить? Тогда отчего же их так мало и почему опаздывает похоронная команда…
— Где граф?
Вопрос, видимо, относился ко мне, но поскольку он был чрезвычайно размыт и не конкретизирован (какой граф, откуда, как выглядел, как зовут, почему я должен его знать и так далее…), мне оставалось лишь недоумённо пожать плечами.
— Я говорю, где граф Эльгенхауэр, двоюродный племянник главнокомандующего императорской гвардией, стройный молодой человек с золотистыми кудрявыми волосами на косой пробор, чьих телохранителей ты только что избил в грязной забегаловке за поворотом?!
Вот это исчерпывающий вопрос, уважаю. Грех не ответить честно, я уже открыл было рот, но не успел — сверху упала шишка, стукнув одного из всадников по плечу. Все, естественно, подняли глаза и сразу нашли кого искали.
— Вот он! На дереве спрятался,— хрипло взвыл телохранитель, тыча пальцем в своего господина. Старший всадник кивнул и повернулся ко мне:
— Ты можешь уйти.
— Ааргх, не уходи! — тут же раздалось сверху.
Двое наездников помоложе намеренно откинули в сторону полы чёрных плащей — ого, стальные арбалеты! Да ещё заранее заряженные… Не каждый решится на такое, одно неверное движение во время скачки — и тяжёлый болт может сорваться куда угодно — в собственную лошадь, в напарника или себе же в ногу…
— Ты не можешь уйти, я тебя нанял!
— Неужели? — Старший пристально посмотрел мне в глаза. Очень неприятный тип, с каким-то сверлящим взглядом, этому графу не позавидуешь.
Я постарался смести с лица все намёки на интеллект, ааргх должен быть ааргхом. К тому же если меня и наняли, то без аванса я и пальцем не пошевелю. Папа всегда так поступал, людям абсолютно нельзя верить, врут на каждом шагу. Но, видимо, главу отряда моё молчание устроило, он презрительно сплюнул мне под ноги и скомандовал:
— Убить.
Два арбалета медленно поднялись в сторону голой мишени. Телохранитель гаденько усмехнулся, его бывший господин издал какой-то пронзительный горловой писк…
Э-э-э, минуточку, кажется, так я вообще не получу своего аванса! Если кто не в курсе, то самый верный способ остановить стреляющего всадника— это укусить за ухо его лошадь. Что я и сделал, благо наши головы находились почти на одном уровне, особо наклоняться не пришлось.
Безвинная скотина обомлела до жеребячьего визга и, сделав эффектный поворот на задних ногах, унеслась вдаль с невообразимой для самой себя скоростью. Причём я лично был уверен, что передними копытами она так и держалась за покусанное ухо… Орущего всадника лошадка, естественно, к бесам выбросила по дороге.
В результате второй арбалетчик засмотрелся и спустил тетиву, не прицелившись толком. С сосны упало ещё шесть шишек, но молодой граф держался цепко! Пользуясь случаем, я нежно потянул стрелка за ногу и, сдёрнув с коня, завязал в узел его же плащом. Убивать, разумеется, не стал, мне-то он ничего плохого не сделал. Старший воин схватился за меч, но вынимать его из ножен благоразумно не спешил…
— Гр-р-р,— сдержанно посоветовал я. Всадник другой рукой тихо достал нож и резко ударил назад — продажный телохранитель за его спиной охнул, мешком сползая с крупа. Убийца рванул поводья и дал шпоры.
— Я запомню тебя, ааргх…— донеслось из тучи пыли, поднятой копытами его коня. Неприятный субъект, вежливый, корректный, но неприятный. Зачем ему меня запоминать? Разве только решил вдруг пригласить на кружечку пива, но мне почему-то кажется, что вряд ли…
— Я тебя хвалить! — радостно сообщили сверху и, подумав, добавили: — Но ты меня снять…
А ко мне вдруг постучалась запоздалая, очень запыхавшаяся мысль о том, что денег-то у голозадого и нет. К слову, это ведь в чём-то благодаря моей услуге в харчевне, что ещё более не радовало, ибо аванс, в который я уже вложил время и силы, явно плакал горючими слезами где-то на стороне.
— Эй,— я дружелюбно пнул ногой компактно связанного в плаще воина,— у тебя деньги есть? В долг, до зимы, верну, честное слово…
В ответ на этот вполне человеколюбивый жест доброй воли я получил лишь грязные ругательства, перемешанные с угрозами кастрации и продажи меня в оперу тенором. Не то чтобы очень уж обидно, но непонятен сам посыл — за что?!
— Деньги будут примерно через час,— уверенно сообщили с сосны, и мой многообещающий наниматель всё-таки хряпнулся вниз. Я мог бы его подхватить, но не захотел. Парнишка голый и липкий, что обо мне люди подумают…
— Ты храбрый ааргх! — в конце концов заключил побитый, ограбленный, раздетый, едва не убитый и всё равно оптимистично настроенный граф Эльгенхауэр.— Я беру тебя с собой, нас ждут ужасные приключения, великие подвиги и громкие дела!
— С этим что? — Я кивнул на всё ещё грозно сопящий свёрток.
— А, подвесь на дерево,— безмятежно отмахнулся молодой господин, продолжая изливать на меня водопад золотых посулов, перспектив, заверений и гарантий карьерного роста под его щедрой рукой. И должен признать, фантазии у него хватало…
На самом деле дворянчик даже не подозревал, что мгновением раньше одной этой фразой сдал последнюю проверку на вшивость. Прикажи он мне убить пленника, я бы точно отказался на него работать. А так… почему бы и нет?
Я проверил узлы, покачал притихшего воина и подбросил повыше в ветви. Раздался треск, и он упал наземь, видимо, плохо зацепился. Ругань была та-ка-а-я… Пришлось мысленно извиниться и повторить. Свёрток рухнул снова! Да что ж мне с утра так не везёт?! В третий раз я размахнулся посильнее, и грубиян наконец надёжно застрял на верхушке сосны, мама была бы мной довольна…
— Ну всё? Ты закончил? Тогда пошли отсюда.
— Туда? — Я ткнул пальцем в сторону харчевни.
— Н-нет, пожалуй, нет,— поморщившись, произнес мой новый хозяин.— Туда мне нельзя, там с меня взяли расписку, что я, совершенно добровольно, пожертвовал многим хорошим людям свои вещи, деньги и прочее. А потому никаких необоснованных претензий к некоему господину Трувору не имею. Где тут у вас ближайшая деревенька?
— Там,— я указал на север.
— Отлично, туда и направимся. А что за книжку ты читал тогда за столом?
— Гр-р-р!
— Понятно…
То-то, главное — не забывать рычать и тупить.
— Называй меня мой господин благородный лендлорд граф Эльгенхауэр-младший! Хотя такое тебе, наверное, не выговорить. Ладно, можно просто Эшли.
Идиотское имя! Впрочем, как и у практически всех наших чистопородных дворян. На первый взгляд их древние фамилии несут в себе нечто героическое и многофункциональное, а копни поглубже, каждого второго по-домашнему кличут — Эшли, Доди, Пэрри или ещё какой-нибудь Лалик…
Вот так, волей-неволей, я вновь получил работу и оказался при деле. Всю зиму мне пришлось просидеть в наших горах, занимаясь совершеннейшей ерундой вроде скучных потасовок с соседями, колкой дров и выслушиванием милых маминых нотаций. По весне я начистил клинок и двинул из дому навстречу ветру перемен…
В принципе, ничего интригующего в этом ветре нет, фигуральное выражение, не более, каждый ааргх время от времени покидает родные ущелья и склоны, чтобы заработать на жизнь, покрыть себя славой или хотя бы посмотреть мир. Я вот ухожу так уже третий или четвёртый год.
— Тебе, наверное, жутко интересно, что за люди напали на нас у той сосны?
Я промолчал. Болтливый граф соизволил счесть это проявлением самого ярко выраженного интереса, и продолжил. По-моему, он вообще был довольно целостной натурой и мог распрекрасно слушать сам себя, сам же себе и отвечая.
— Как ты уже, надеюсь, понял, я принадлежу к одному из древнейших родов Империи! Упоминание имени моего славного предка встречается в летописях даже раньше, чем записи о начале династии самого Императора! Но это, разумеется, большая тайна, хотя и… ни для кого не секрет. Так вот, мой дядя, занимая пост главнокомандующего войсками, поручил мне одно деликатнейшее дело. Речь идёт как минимум о серьёзном изменении внутренней и внешней политики нашего государства, направленной на… ты меня не слушаешь?!
Ой-ё, да я давно его не слушаю, а остановился просто потому, что мы пришли. Вот околица, вот деревня — шесть дворов, один храм, одна лавка. Харчевня в получасе ходу обратно, староста не позволил Трувору ставить питейное заведение ближе. И, должен признать, правильно не позволил, наёмники и деревенские мужики за одним столом — слишком предсказуемая компания. В смысле, деревню можно хоронить сразу, в две пьянки…
— Нам нужен самый богатый дом! — строго потребовал Эшли, дёргая меня за рукав.
— Будем грабить? — не угадал я. Мой господин воспринял предложение всерьёз, поморщил лобик, но сказал решительное «нет»…
— Мне будет достаточно лишь произнести моё имя и титул, чтобы самый бедный из ваших крестьян отдал мне последнюю рубашку!
— Ну-ну…
— В смысле?
— Гр-р-р…— более внятно объяснил я и присел на обломок колонны какого-то давно заброшенного святилища. Мне-то что, пусть идёт, экспериментирует… Он уже и так голый, содрать с него нечего, а приобретение жизненного опыта ещё никому не помешало — узнает, каковы нынче крестьяне.
— Тогда я велеть ждать меня здесь.— Парень вновь перешёл на дебильно-приказной язык, поняв, что с места я всё равно не тронусь. Собственно, ему туда-сюда, плюс собаки, пинки, тумаки… в общем, у меня вполне есть время немного почитать.
«Ааргхи обычно длинноволосы и длинноруки, их лица могли бы быть даже привлекательными, если бы не огромные клыки и маленькие злобные глазки. Они не знают гигиены, боятся воды и отличаются большой неряшливостью…»
Вот врёт! Но своеобразно врёт, насчёт волос — это правда, а вот всё прочее — враньё. Я стригу ногти мечом достаточно регулярно, и горячие источники у нас в горах есть, так что «не надо гнать порожняк», как выражаются ютунхеймские гномы. Интересно, а про гномов здесь написано? Я сунулся в оглавление, угу, значит, что мы тут имеем: — гномы, эльфы, сильфы, тролли, орки, гоблины, цверги и ещё штук двадцать всякой бесполезной и, более того, вредной мелкоты. Вернёмся к ааргхам…
«Живут они семьями, кланами и родами, причём узкие интересы своей семьи нередко ставят выше интересов Империи. Одеваются в простую одежду, которую воруют друг у друга или добывают в бою. С домашними животными обращаться не умеют, ибо лошади и быки их боятся. Являются вымирающим народом, и мудрый правитель сделает всё, чтобы даже смерть ааргхов послужила благу Имперского дома».
И? Собственно, на этом всё. Нас резюмировали как вымирающую нацию, да и ещё шовинистически намекнули на то, что де это тоже неплохо. Автора я найду, теперь точно найду, у нас с ним есть тема для разговора…
О, а вот и моего хозяина несут! Нет, ошибаюсь, сам несётся. Как я и предполагал, с радостными собаками, визжащими детьми и агрессивными представителями трудового крестьянства. Молодой граф довольно резво бежал, высоко вскидывая голенастые ноги, а за ним упоённо гнались все, кто успел присоединиться к неожиданному развлечению.
Я неторопливо убрал книжицу во внутренний карман и переложил ножны с мечом на колени. Уже практически приблизившись ко мне, голый граф Эшли перешёл с галопа на рысь, с рыси на строевой шаг и, нарочито неторопливо встав рядом, возмущённо пожал плечиками:
— Дикий у вас здесь народ, совершенно дикий… Никакой тонкости в обхождении, поведенческая культура отсутствует напрочь! Повсюду мрак, темень, недоверие и вопиющее невежество! Как жить, куда мы катимся с такими людьми?! Я просто поражаюсь…
Подоспевшие жители как-то резко остановились в двух-трёх шагах и озадаченно почёсывали дубинками у себя же в затылке.
— Эй, мужики, это ж ааргх,— наконец опознал один бородач.
— А ить я его помню, — вскинулся другой.— У нас по прошлом годе бык с цепи сорвался, ну и на энтого… как дал ему рогами!
— И чё?
— Чё… а то сам не знаешь? Быка-то всё одно на скотобойню вести надо было, а так уже разделанного унесли.
Рядовое событие действительно такое имело место, чуточку поморщился я, но для деревенских — воспоминаний на всю зиму. Причём с каждым годом количество быков на моей шее будет увеличиваться, а уровень разрушений, которые я причинил, отправив эту скотину пинком обратно в хлев, расти в геометрической прогрессии. Меж тем крестьяне потоптались, и один самый храбрый осторожно спросил:
— Ты, ааргх, а вон тот, беглый, твой, что ли, будет?
— Я его хозяин и господин! — гордо заявил племянник главнокомандующего, попытавшись облокотиться на моё плечо с самым царственным видом. Ничего не вышло, роста не хватило, да и в целом эстетика не та.
— Срам бы хоть прикрыл, не с тобой разговариваем,— оборвали его.— Ну так что, ааргх?
Я молча кивнул, не вдаваясь в подробности. В том смысле, что «мой» — это ключевое слово, а «мой хозяин» — может считаться излишней конкретизацией.
— И главное,— пользуясь минутным затишьем, зачем-то пустился объяснять граф,— я ведь им ничего плохого не сделал! Вышел на площадь, заглянул в храм, поинтересовался видами на урожай, представился и даже как-то пошутил для раскрепощения…
Ёу-у, голым впёрся в храм Зверобога?! Даже я невольно втянул голову в плечи. Древний идол с туловищем быка испокон веку отвечает за хороший урожай, поэтому приход в храм по весне обнажённых крестьянских девок только приветствуется, как хороший знак. А вот голый мужчина… это даже не пощёчина Зверобогу, это намёк… Короче, храм проще перестроить, а будущий урожай загублен лет на десять вперёд.
— Больше ничего? — с надеждой спросил я и тут же понял, что вряд ли.
— Баб наших смущал, трясёт чем попало, а те, дуры, и рады,— нестройно загомонили крестьяне.— Двух коров сглазил, они ныне в стойлах стоять не хотят, а глаза такие мечтательные… Огород истоптал, что теперича курить станем?! Луковицу из земли выдрал, да тут же и съел её бесстыжим образом!
Детальные обвинения в богохульстве, обмане, грабеже и попытке развращения всей деревни в целом грозили затянуться до вечера. Хорошо ещё, хоть сам граф Эшли проявил немыслимое аристократическое благоразумие, встав в позу, скрестив руки на груди и не унижаясь до разборок с «варварами»… Мне ничего не оставалось, кроме как порыться в самых дальних карманах, выудить золотую монету (осталось три!) и кинуть её толпе.
— Дать одежды. Дать еды. В морду не давать. Проверю.
Мой благородный господин был всенародно собран и экипирован за какие-то пятнадцать—двадцать минут. А теперь пора уносить ноги…
— Вообще-то я привык одеваться иначе,— задумчиво доложил мне граф Эшли, когда мы уже вышли за околицу.
Я удостоил его косым оценивающим взглядом, но промолчал. Теоретически слуге вообще не положено говорить своему хозяину ничего такого, что могло бы его огорчить. А молодой граф, одетый на скорую руку, с крестьянского плеча, по принципу «кому-чего-не-жалко», и вправду производил двоякое впечатление. Хотя, голым он всё равно выглядел смешнее, если это утешит.
— По-моему, кожаный килт несколько коротковат, нет?
Сказать ему, что это не килт вообще, а широкий пояс кузнеца, поэтому, кстати, такой потёртый и с подгорелыми краями…
— Рубашка мне нравится, но в ней не хватает героичности.
Хм… Кто бы спорил, это явно девичья ночнушка, с глубоким вырезом и кружевом по подолу. Надо ему хоть кружева оборвать, торчат из-под килта, как несвежие ромашки…
— И плащ, честно говоря, слишком старый. А что, в деревнях все носят такие вот, тёплые, в клеточку, с бахромой?
Это шаль. Точнее, дряхлый платок какой-нибудь не менее древней старушки, обычно их в таких и хоронят. Но пусть будет — плащ…
— Только ты не подумай, что я привередничаю.— Мой господин великодушно похлопал меня по плечу.— Благородство и умение ценить заслуги всегда отличали род Эльгенхауэров. Я не забуду твою монету и воздам за неё сторицей!
Главное, чтоб нам не воздали крестьяне, хотя вроде бы мы уже отошли на мало-мальски приличное расстояние. Дело в том, что среди четырёх моих монет одна была… не совсем золотая. То есть и не медь, конечно (я ж не фальшивомонетчик какой!), просто позолоченное серебро.
Вес почти тот же, навскидку не определишь, но и особо долго этим тоже не обманешь — куснут два раза и удивятся белым отметинам. Идиотский метод проверки… Я вот, к примеру, подобным образом не поступаю, у меня любая монета почему-то прокусывается насквозь, случайно и, главное, быстро так, раз и…
То есть эта «золотая» монетка у меня была всего одна, кстати, не факт, что именно она и досталась крестьянам, но в любом случае, есть ли смысл торчать в этой дыре лишнее время? Потому что, если я хорошенько покопаюсь в памяти, то вспомню, что на самом-то деле под золотом даже не серебро, а всего лишь олово. Согласитесь, это уже повод ускорить шаг…
— Ааргх, ты ничего не слышишь? Куда ты бежишь, я же к тебе обращаюсь?!
— Не бегу. Широко шагаю.
— Зато мне уже практически приходится бежать! Да стой же ты, грубиян неотёсанный! — Юный граф оббежал меня слева и встал, упершись обеими руками мне в живот. Смешной такой, ножки скользят, глазки горят, весь из себя что-то величественное изображает. Ладно, послушаем…
— Настал час правильно расставить приоритеты,— строго начал он, и мне пришлось сделать предельно глупое лицо.— Я — твой господин, ты — мой слуга. Тот факт, что на данный момент я ношу одежды, купленные на твои деньги, свидетельствует лишь о моей врождённой деликатности и демократичности. Ты хоть слышал такие слова? Объясню попроще, это когда слуга радостно платит своему же хозяину за оказание ему великой чести принятием его услуг! Опять непонятно? Тогда ещё проще, я — велеть, ты — слушаться! А теперь скажи, тебе не послышался какой-то подозрительный шум со стороны той деревни, которую мы только что покинули? Эй!
Действительно, от его философских откровений, подгоняющих целую теоретическую базу под самый наглый бред, меня притупило не по-слабому. А если его ещё раз закинуть на дерево, поможет?
— Не поможет,— словно читая мои мысли, уверенно вскинул острый подбородок молодой дворянин.— Твоё старательное молчание не поможет тебе ускользнуть от исполнения своих служебных обязанностей! Итак, я убеждён, что слышал невнятный шум, словно кто-то кого-то искал с какой-то очень эмоциональной целью. Мы вернёмся и узнаем! Быть может, эти добрые крестьяне нуждаются в нашей заботе и совете?
Я уже собирался в короткой, но предельно доступной форме пересказать ему, о чём так эмоционально покрикивали милые сельские жители, но передумал. То есть меня отвлекли два момента — еле уловимый запах дыма и очень чёткий звук лошадиных подков. Вряд ли это крестьяне повскакали на своих трудовых коняг, дабы дружно пуститься в погоню. Разве что у кого-то ещё есть столь резкий повод нас повидать…
Решение пришло быстро — я схватил графа в охапку, зажал ему ладонью рот и одним прыжком ушёл в ближайшие запылённые кусты. Животный инстинкт не подвёл, по дороге мимо нас промчался конный отряд из полусотни тяжело вооружённых всадников. Одного из них я узнал. И это был не тот случай, когда мне стоило бы с радостью окликнуть знакомого человека…
— Гр-р-р,— сквозь зубы процедил я, когда они скрылись за поворотом. Теперь понятно, откуда шум и запах гари. Не найдя нас в деревеньке, воины наверняка подпалили пару домов, просто из раздражения. А к графу Эшли, между прочим, начинают неумолимо накапливаться разные вопросы, вот только… он вроде не дышит?! Я запоздало убрал ладонь.
— Э-э, ты… как тебя там? Мой благороднорожденный господин-хозяин… вставай, давай! Дыши… я же… тьфу, зараза, вот ещё не хватало собственного работодателя придушить! Причём я же с него ещё ничего и слупить не успел, то есть осрамлён навеки… Вставай, а то убью!
Папа говорил, что людей приводят в чувство тремя способами — хлопают по щекам, давят на грудную клетку или делают искусственное дыхание. Хлопать его нельзя — башка едва держится на цыплячьей шейке, оторвется — не пришьёшь. Давить на грудь, заставляя биться сердце? Так я ж один раз нажму — и под прощальный хруст рёбер буду хоронить труп уже с тяжёлыми телесными повреждениями. Что остаётся? Дышать рот в рот…
— Если ты хоть кому-нибудь об этом расскажешь,— тоскливо поугрожал я, а поскольку молодой граф всё так же аристократически не подавал признаков жизни, резко наклонился, вытянув губы и…
— Хха-р, да у вас тут романтическая встреча,— ядовито прошипел кто-то за моей спиной. Я вовремя отдёрнулся, покраснел и, не оборачиваясь, двумя пальцами швырнул нож на голос.
— Почти попал,— с тем же ядом посмеялись надо мной.— Обернись, глупый ааргх, сегодня мне не нужна твоя кровь, вокруг полно свежих трупов…
«Хнара»? — догадался я, стараясь не произнести этого имени вслух. Очень неприятная дамочка во всех отношениях, и убить её трудно, поскольку она, как правило, уже мёртвая.
— Не надо будить человека, отдай его мне.
— Сожалею…
— Я уплачу, ааргх.— В голосе хнары мелькнул некий оттенок недоумения, она не привыкла к отказам. Мне никогда не приходилось сталкиваться с ней лично, но Трувор много рассказывал, так что, оборачиваясь, я уже примерно мог знать, что увижу.
За моей спиной, шагах в пяти, на задних лапках сидел ободранный скелет лисицы, а на её плечах скалил зубы полуистлевший жёлтый череп женщины. В пустых глазницах играли мерцающие огоньки, пряди длинных волос пучками украшали голое темя, и меж белых рёбер торчал мой нож. Это первая ошибка, обычным железом её не убьёшь…
— Насмотрелся? А теперь уходи.— Она картинно взмахнула останками несуществующего хвоста.— Мне хватит одного, к тому же мясо ааргха всегда жестковато.
— Это потому, что мы не предназначены в пищу,— медленно объяснил я.— Склонен думать, однако, что слухи о нашей жёсткости проистекают скорее из общего впечатления о главной черте нашего характера. Мы действительно жёстки. То есть держим слово, не отступаем в бою и не прощаем предательства. Следовательно, я не отдам вам этого человека…
— О, грязь под ногтями Берлобога, образованный ааргх! От тебя ли я слышу такие длинные речи?! — Хнара всплеснула костяшками передних лапок.— Мне ничего не стоит убить вас обоих, и ты прекрасно знаешь это. Но не будем о грустном, скажи сначала, как тебя зовут. В ваших кланах все имеют прозвища или клички…
— Малыш.
— Ты?!! Это ты-то «малыш»?!! Я думала, ааргхи не умеют врать…
— Я умею. Но не вру. И я всё равно его не отдам.
Огоньки в глазницах вспыхнули нестерпимо ярко и пропали полностью. Плохой признак… У хнары ядовитые зубы, достаточно одной царапины и всё, мгновенная смерть. А движется эта тварь с почти неуловимой для человеческого глаза скоростью.
— Малыш, так и быть,— к моим ногам подкатилась золотая монетка,— возьми и беги, это твой последний шанс.
Вообще-то это её излюбленный трюк. Я знал, что лишь только протяну руку за золотом, как мелкие клыки полоснут моё запястье. Дядя Трувор трепался, будто бы в своё время был лично знаком с одним охотником, который собственными глазами видел останки тех несчастных, что поддались на «мирное урегулирование». У меня была только одна возможность — попытаться ударить первым.
— Фи, как это вульгарно и глупо,— фыркнула она, когда я молниеносно обнажил тяжёлый меч.— Ты хочешь отрубить мне голову этим жалким железом?!
— Трувор говорил, что это возможно. Короче, я попытаюсь.
— Трувор, Трувор… Это не тот трактирщик из бывших наёмников, чьё заведение пользуется самой дурной славой? — Хнара, казалось, разговаривала сама с собой.
От взмахов моего клинка она ускользала поразительно легко, то есть даже не прячась и практически подыгрывая моему стремлению её убить. Каждый раз кончик меча не дотягивался до её похрустывающей шейки буквально на волосок.
— Пожалуй, на днях я навещу этого твоего Трувора, пусть он и мне что-нибудь расскажет… перед смертью!
Если она рассчитывала пустой болтовнёй утомить меня, то зря — ааргхи могут размахивать мечом и день, и два, и даже три, не зная усталости. Другой разговор, что самой хнаре незачем торчать тут столько времени. Она явно голодна и надеется, что наших тел хватит ей надолго. Видимо, наша игра наскучила и ей самой…
— Прости, Малыш, мне надоело.— Я не видел, как она подпрыгнула под руку на взмахе, но в тот же миг жёсткий череп с силой ударил меня в грудь. Я не удержал равновесия и опрокинулся навзничь, прямо на вроде бы зашевелившегося графа Эльгенхауэра.
— Всё, ааргх…— тихо мурлыкнула хнара, и смрадное дыхание из её пасти едва не сожгло мне ресницы. Она стояла, упершись лапками мне в грудь.— Ты не захотел уйти. Уважаю ваши традиции… Тем более что подобная благородная глупость мне ещё и выгодна. Ты очень странный ааргх, я никогда не слышала о таких. Хочешь, подарю тебе один совет на будущее? На очень короткое будущее… Оставь меч!
— Легко,— тихо выдохнул я. Не потому, что испугался, лично я боюсь только мышей и высоты, и то лишь из-за чрезмерно богатого воображения, а большинству ааргхов страх вообще неведом. Потому что так в книжке написано…
— Ты хотел меня убить,— продолжала хрипло измываться надо мной хнара.— Но разве можно убить ту, что давно мертва?! И какой вред ты пытался причинить мне обычным железом, оно лишь утяжеляло твою руку, лишая её лёгкости и скорости. Поверь моему опыту, в рукопашном бою скорость всегда будет иметь преимущество перед силой! Брошенный нож надёжнее тяжёлого меча, стрела опередит удар секиры, а осадные башни…
— Можно ещё раз, я запишу.
— Это что, шутка? — на мгновение замерла она.
— Ааргхи лишены чувства юмора,— неуверенно напомнил я, резко хлопнув в ладоши. Хнара оказалась права, меч действительно утяжелял руку. Без него я одним хлопком разбил череп нечисти в жёлтую пыль! Руки, кажется, не поцарапал… Тоненькие лисьи косточки, лишившись черепа, дрогнули и рассыпались в хаотическом беспорядке. Получается, мёртвого тоже можно убить, надо лишь знать как…
— Какая милая была зверушка-а…— пропел мне прямо в ухо чей-то знакомый голосок. Я резво вскочил на ноги, а наш молодой дворянчик соизволил-таки очухаться. Он некоторое время смотрел мне в глаза, недвусмысленно намекая дать ему руку и помочь подняться, но мне показалось, что это не входит в мои прямые обязанности. Телохранитель — не нянька всяким изнеженным особам, цацкаться с ним будут другие, в другом месте и по-другому. Я поднял меч, сунул его в ножны, вытащил из быстро чернеющих рёбер хнары свой нож и приветливо сказал:
— Гр-р-р…
— Ты не ааргх,— самостоятельно встав на ноги, оповестил Эшли.
— Гр-р-р!!!
— Ладно, ты ааргх, но какой-то… неправильный,— согласился мой господин, снова вставая на ноги.— И не рычи так прямо в ухо, я от этого падаю… Так вот, милейший, я, признаться, давно пришёл в себя и слышал часть вашего разговора. Кстати, кто она? Ну, та забавная говорящая игрушка, состоявшая из одних костей…
— Хнара.— Подумав, я выудил книжку и протянул ему. В конце концов, хуже уже не будет, главное — больше ни в чём не признаваться и отпираться даже от самого очевидного.
— Хнара, хнара, хна… ага, нашёл!
Я ненавязчиво углубился в лес, стараясь держаться не очень далеко от дороги. В конце концов, мне тоже надо выяснить, чего хотят от нас те всадники, а они непременно вернутся, потому что хотят сильно. Значит, будет гораздо лучше, если мы сможем сами наблюдать за ними из-за кустов. Молодому графу лишний раз объяснять всё это не хотелось, он и так, не задумываясь, шёл за мной след в след, умудряясь читать на ходу и как-то обходить лбом стволы деревьев…
— Значит, здесь написано: «Хнара (по-научному ф…к) — существо, состоящее из скелета кошки, собаки, лисицы или некрупного домашнего скота и человеческой головы. Нарождается из неупокоенных голов преступников, похороненных без благословения, тайно, в лесу или на неосвящённой земле. Хнары бывают мужского и женского вида, ибо пола у них уже нет…» Хи-хи… насчёт пола смешной момент, не находишь? Действительно, откуда у скелета пол…
Я даже не обернулся. Может, кому это и смешно, лично меня никогда не волновали проблемы наличия первичных половых признаков у практически сгнившей твари, пытающейся меня съесть!
— «Хнары обладают ядовитым укусом. Могут обольстить человека учтивой речью, обещанием показать клад. Её можно остановить молитвой или горстью молотого перца, коим надлежит обсыпаться, избегая попадания в глаза и нос…» … Это правда?! Она так не любит перец?
— Почему, любит, в меру, как и все,— невольно сболтнул я лишнего.— По-моему, ей даже нравится, когда пища сама посыпает себя специями…
— Ага! Ты пошутил!
— Неправда.
— Нет, пошутил! Это было смешно, я тебя застукал, я…
— Гр-р-р!!!
— Ладно, совсем необязательно всё время рычать. Возвращаю тебе твою книжку.— Мой новый хозяин, вздёрнув подбородок вверх, чуть пританцовывая, обошёл гневно пыхтящего меня.— Ты хоть читать-то умеешь?
— Картинки смотрю.
— Так я и думал. Могу научить!
Всё-таки он не самый плохой человек, мало кто в нашей Империи возьмётся добровольно учить ааргха грамоте. А уж тем более здесь, в вечно горячем Приграничье, где нашего брата ценят исключительно как боевую единицу, способную по необходимости заменять собой боевой десяток. В этом ракурсе умение читать является явно лишним, а любовь к книгам попросту преступной, хуже колдовства. А всё почему? Потому, что наша Империя, как и все империи, состоит из лоскутного одеяла маленьких графств, княжеств и даже королевств, объединённых одним языком, денежной и политической системой. Управление централизованное, не идеальное, но речь не об этом… Просто кроме естественной границы на море по суше мы соседствуем ещё с двумя крупными государствами — Лавидией и Клинакром.
Во всех трёх странах основное народонаселение — люди, следовательно, прочие расы изгнаны или вытеснены ими на окраины. Это общепринятая политика, за рубежом поступают так же, ну и попробуйте теперь хоть на мгновение представить себе весёлую жизнь у нас на фронтире, куда с двух сторон согнано всё отребье нации и где жизнь стоит так дёшево, что её никто не воспринимает всерьёз…
— Слушай, а куда ты меня, собственно, ведёшь? — наконец задал первый умный вопрос мой хозяин. В двух словах не объяснишь, а играть ограниченного идиота мне, видимо, предстоит долго, поэтому я просто указал рукой направление.